Мнимый собственник в банкротстве: как его правильно определить

Мнимый собственник — это лицо, которому формально принадлежит имущество, переданное ему для вида знакомым, с которым у него есть доверительные отношения. Такое определение дает Верховный суд. При этом судьи ВС до сих пор так и не рассмотрели правовое положение мнимого собственника по существу. Недосказанность в позиции экономколлегии приводит к тому, что в без прямого законодательного регулирования отсутствует системный подход к разрешению вопросов о мнимой собственности в банкротстве на практике. Об этом в авторской колонке рассуждает директор проектов Сбербанка Андрей Смирных.

Стремительно расширяющаяся практика по банкротству приводит к тому, что на передний план начинают выдвигаться те вопросы, которые еще десять лет назад были актуальны только в теории. Это далеко не всегда ведет к концептуальным изменениям (как, например, в потребительском банкротстве), но, как правило, расширяет круг возможных сценариев банкротства и вообще способствует его диверсификации. Сейчас это происходит с вопросом о симулятивных сделках и мнимых собственниках в банкротстве. Обычно он возникает тогда, когда идет речь о выводе активов недобросовестным должником. 

Понятие мнимых собственников — «соломенных человечков» (man of straw, Strohmann) — известно многим правопорядкам, и теперь оно постепенно входит в российский банкротный обиход. Несмотря на отсутствие прямого законодательного регулирования, на концепцию мнимой собственности стали ссылаться стороны споров, и ее начинают учитывать суды. 

Развитие практики о мнимых собственниках

По сути, мнимый собственник — это лицо, которому право собственности, с формальной точки зрения, передано надлежащим образом, но при этом фактически он действует в интересах передавшего титул лица, хотя и от своего имени. С экономической точки зрения это похоже на агентские отношения, где в качестве агента выступает мнимый собственник, а принципалом является фактический бенефициар, передавший титул.

Подобное определение мнимого собственника дал в 2021 году Верховный суд, рассматривавший дело о банкротстве Сергея Рассветова. Экономколлегия указала, что мнимый собственник — это лицо, формально владеющее имуществом, переданном ему для вида иным лицом, с которым у него есть доверительные отношения. В качестве правового обоснования ВС ссылался на п. 1 ст. 170 ГК, в соответствии с которым сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна (мнимая сделка). Иными словами, ВС исходил из того, что мнимый собственник — тот, кто получает (а точнее, не получает, так как сделка изначально ничтожна) право собственности по мнимой сделке.

Весной этого года в деле о банкротстве Гагика Балаяна ВС мог подробно рассмотреть вопрос о мнимой собственности и ее последствиях в делах о банкротстве как мнимого собственника, так и его условного принципала. Но судьи экономколлегии, по сути, лишь применили к конкретному спору о недействительности договора купли-продажи недвижимости правила об исковой давности и не стали рассматривать правовое положение мнимого собственника по существу. Эта позиция была воспринята по большей части критически экспертным сообществом: с одной стороны, от ВС ждали концептуального решения вопроса, а с другой — многие не согласились с тем, что исковая давность вообще может применяться к мнимым собственникам.

Последствия от недосказанности ВС 

Недавний спор о мнимом собственнике в деле № А40-194472/2020 о банкротстве Дениса Пуресева — пример того, что недосказанность позиции ВС без прямого законодательного регулирования не способствует системному и правильному разрешению вопросов о мнимой собственности в банкротстве. 

В деле № А40-194472/2020 оспаривался ряд сделок, но нас интересуют те из них, которые прямо связаны с вопросом о мнимом собственнике. Так, мать должника, Антонина Пуресева, в 2015 году приобрела нежилую недвижимость с оплатой в рассрочку и внесла первый взнос — 20% стоимости (вероятно, за счет средств, предоставленных ей сыном). После этого недвижимость разделили на несколько объектов, которые продали новому покупателю по более высокой цене, чем изначально приобретали. Это позволило Антонине Пуресевой выплатить оставшиеся 80% суммы, оставив за собой часть недвижимости для коммерческой эксплуатации. В дальнейшем процессуальные оппоненты в банкротном деле попросили признать ее мнимым собственником, применить последствия недействительности цепочки последующих сделок и вернуть недвижимость в конкурсную массу должника. Первая инстанция в целом отклонила эти притязания, но апелляция и кассация согласились с заявителями.

Учитывая, что признание собственника мнимым негативно влияет на стабильность хозяйственного оборота, можно было ожидать, что суды, включая АС Московского округа, избирательно подойдут к этому вопросу, используя повышенный стандарт доказывания по сравнению с оценкой баланса вероятностей. Вообще, даже базовый российский стандарт, определенный в ст. 71 АПК, предполагает, что доказательство достоверно, если суд выяснит, что содержащиеся в нем сведения соответствуют действительности. Это более высокий стандарт, чем баланс вероятностей: «более вероятно, чем нет» [1]. А повышенный стандарт требовал бы еще более строгого отношения: «соответствует действительности максимально возможным образом» [2].

Аргументация суда

В этом деле при оценке вопроса о мнимом собственнике суды апелляционной и кассационной инстанции не проявили, на мой взгляд, последовательности в использовании повышенного стандарта доказывания по сравнению с балансом вероятностей. Это тем удивительнее, что в самом рассматриваемом постановлении по этому делу окружной суд прямо отметил: «Стандарты доказывания в деле о банкротстве являются более строгими, чем в условиях не осложненного процедурой банкротства состязательного процесса». Но, видимо, не в части признания собственника мнимым.

То, что собственник — предприниматель, сдает в аренду ту часть недвижимости, которую оставил за собой, и самостоятельно несет расходы, связанные с содержанием этой недвижимости, не оспаривался другими участниками спора. Но по мнению судов, главное основание для признания собственника мнимым в этом деле — то обстоятельство, что он не доказал, что мог внести первый взнос, и не уточнил источник этого взноса. А то, что он сдает имущество в аренду, не свидетельствует о «фактическом владении им».

При этом АС Московского округа не стал обращать внимание на то, что первый взнос — всего лишь 20% общей суммы, а 80% цены было оплачено за счет того, что был найден покупатель с предложением более высокой цены. Это само по себе вполне укладывается в рамки предпринимательства, если не доказано иное. Не стали суды и рассматривать вопрос о том, что даже если деньги на первый взнос действительно передал должник, то это могло быть дарением, что не менее вероятно между близкими родственниками, чем мнимая передача в собственность. Но тогда нужно было бы оспаривать соответствующую сделку как дарение с учетом установленных законом сроков давности.

Почему нужна концептуальная позиция ВС

Дело Пуресева показывает, что нужно концептуальное высказывание ВС по этому вопросу. В практике банкротства распространяются случаи признания собственников мнимыми с применением соответствующих последствий. А это серьезный удар по стабильности хозяйственного оборота. Ведь мнимый собственник вполне обоснованно воспринимался в качестве полноправного собственника всеми добросовестными третьими лицами, в частности, в силу наличия записи в реестре (для недвижимости). И этот удар тем сильнее, чем дольше срок, в течение которого он считался полноценным собственником. Особенно если согласиться с той точкой зрения, что исковая давность не защищает мнимых собственников. 

Очевидно, что признание собственников мнимыми — правовой инструмент, который нужно применять точечно, а не массово. Поэтому правила признания собственника мнимым должны быть достаточно определенными, а стандарт доказывания по требованиям о признании лица мнимым собственником должен быть явно более высоким, чем оценка баланса вероятностей. Возможно, у ВС будет возможность высказаться по этим вопросам и в рамках конкретного спора по делу о банкротстве Пуресева.

1. О балансе вероятностей и о стандарте доказывания по гражданским делам в целом см.: Решетникова И. В. Доказательственное право Англии и США. — М., 2021. — С. 184–185.

2. Смола А. А. Стандарты, доказывание и Верховный суд // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. — 2018. — № 8.