«То, что изменит правила игры». Основатель фонда PULSЕ Федор Сердюк — о важности переливания крови для раненых на этапе эвакуации

Какой должна быть инфраструктура для переливания крови в стабпунктах или во время эвакуации раненых бойцов, много ли украинцев сегодня готовы быть донорами, и почему американские доктрины не работают в украинских условиях на 100%.

Федор Сердюк — основатель гуманитарных, медицинских и оборонных проектов, украинский предприниматель. В 2014 году Сердюк совместно с коллегой Игорем Корпусовым основал компанию FAST, которая специализируется на обучении первой помощи и пожарной безопасности. После начала полномасштабной войны в 2022-м Федор Сердюк стал соучредителем благотворительного фонда PULSE, который фокусируется на обучении украинских военных тактической медицине.

В интервью NV Федор Сердюк рассказывает о новом, инновационном проекте PULSE, цель которого — организовать переливание крови для раненых бойцов на догоспитальном этапе.

Нужна полноценная инфраструктура

Боевые действия в Украине продолжаются, а их интенсивность увеличивается. Поэтому медицина на фронте становится все более важной. Мы имеем ограничения человеческого ресурса, человеческого капитала. Даже если мы не берем сугубо гуманистические и доктринальные соображения, а только вопрос продолжения войны, нам нужно, чтобы люди возвращались в строй. И если в первые годы полномасштабной войны мы были больше сосредоточены на тушении пожаров, сейчас есть возможность понемногу увеличивать качество, эффективность оказания помощи. И вот здесь должен быть какой-то геймчейнджер, потому что одних только турникетов или навыков тактической медицины уже недостаточно.

Таким геймчейнджером является переливание крови. Нюансы же заключаются в том, что чем быстрее его сделают, тем лучше. Проект, который мы делаем, называется Blood Far Forward. Но и здесь есть свои ограничения. Переливание крови — это не только навык, это большая логистическая инфраструктура, и такой инфраструктуры, предназначенной для системного переливания крови на догоспитальном этапе сейчас нет. Поэтому то, на чем мы сейчас фокусируемся, и то, что, насколько мне известно, в приоритете Министерства обороны — это обеспечение оборудованием, навыками, логистикой для переливания крови на стабилизационных пунктах и, в лучшем случае, в эвакуационном транспорте.

Для того, чтобы человек, который имеет ранение, вовремя получил кровь, надо обязательно учитывать определенные факторы. Самая главная причина предупреждаемой смертности — то есть той смерти на поле боя, которую можно предотвратить — это кровопотеря. Турникеты, тампонирование ранения, повязки и т. д. работают на остановку внешнего кровотечения. Однако, например, внутренние кровотечения ты почти никак не можешь остановить на догоспитальном этапе такими примитивными способами. Здесь можно только восстановить объем крови, и это — довольно логично.

Кровь можно заменить только кровью

Представим, что есть Петр Петрович, который служит в территориальной обороне, получил ранение. Около 7% его массы тела — это кровь. Условно: он весил 100 килограммов, потерял 2,5 литра, то есть около половины своей крови. И чтобы он не умер, надо пополнить ему этот запас. К сожалению, кровь — это уникальная жидкость, которую нельзя заменить чем-то другим. Ты не можешь взять воду, не можешь взять физиологический раствор, потому что они не имеют таких качеств, свойств, как кровь. Кровь можно заменить только кровью. И поэтому важно, чтобы ему ее перелили.

Итак, как Петр Петрович движется навстречу крови? Ему оказали помощь, наложили турникеты, перевязали ранения, отправили на эвакуацию, вывезли его на машине. Этот этап называется кейз-эвак, или casualty evacuation. Далее его передали скорой, это мед-эвак. И вот в мед-эваке понемногу можно начинать переливать ему кровь.

Для того, чтобы это могло происходить, нужно выстроить длинную цепь навстречу движению Петра Петровича с подконтрольной нам территории и до линии фронта. Надо, чтобы условные Иван Иванович или Клара Захаровна пошли в центр крови, сдали кровь, там ее проверили и обработали, сделали с ней все нужные манипуляции, отвезли ее в ту область, которая обслуживает определенный район боевых действий, и там хранили. То есть, например, если Петр Петрович получил ранение на Харьковщине, то эта кровь должна храниться, условно, в Харькове. Туда должны приехать начальник медицинской службы бригады, или же его подчиненные. Далее — забрать кровь в холодильнике, отвезти и держать на стабилизационном пункте, где также будет холодильник с очень точно выверенной температурой — не ниже, и не выше, чем нужно.

Команда, которая там будет работать, должна иметь электроэнергию, зарядки, батареи для того, чтобы питать свои холодильники, или же они должны быть такие, что долго держат температуру. Кроме того, должна быть также и возможность подогреть кровь, потому что если залить ее холодной, это Петра Петровича убьет. Люди, которые там работают, должны знать, как это делать и понимать, как действовать, если что-то пошло не так — например, возникла аллергическая реакция или что-то еще. Вот над развитием этой инфраструктуры работает государство, а также мы, и еще куча организаций.

Мы очень благодарны каждому и каждой, кто работает на всех этапах, потому что без усилий Донор UA люди бы не сдавали кровь так активно, без усилий Sidus Vitae не было бы этой темы в адженде. Без усилий нашей организации PULSE не было бы, как минимум, в четырех бригадах обеспечения холодильниками, подогревателями, химией для тестов, наборами для так называемой процедуры Walking Blood Bank, и навыками работы с этим всем. А без усилий Министерства здравоохранения не было бы нормативки, которая бы это регулировала, без усилий Украинского центра трансплант-координации эта кровь бы не выдавалась вовремя.

Мы фактически вместе строим с нуля этот инновационный проект. Есть надежда, что в следующем году мы закроем потребности еще нескольких десятков бригад.

Чем больше крови переливается, тем больше ее нужно

Есть несколько вещей, которые мешают нам двигаться так, как мы хотели бы: это финансовые ограничения, это условия боевых действий, когда трудно выдернуть людей на обучение, также — определенный социальный скепсис относительно переливания крови, особенно среди медиков, которые раньше работали в больничных условиях. Иногда «старая школа» верит, что обеспечить условия для переливания крови в полевых условиях — сложно. Но в целом таких людей вполне можно перетянуть на свою сторону, если предоставлять им поддержку и надлежащую подготовку.

Кроме того, все это техническое оборудование, например холодильники или подогреватели для крови, очень дорогостоящее. Military grade холодильники могут стоить от нескольких тысяч до десятка тысяч долларов. Но они держат температуру гораздо лучше, чем условные китайские аналоги. Важно понимать, что здесь речь идет о нелинейном потреблении крови: то есть это не то, что мы тратим четко два литра в сутки, или пять, или десять. Нет, сегодня одно количество, а завтра — другое, важно формировать резерв. К тому же, все это оборудование требует надлежащего обслуживания.

Большой проблемой является то, что с началом очередного раунда мобилизации в мае 2024 года в Украине существенно упали показатели по количеству крови, которую удается собирать благодаря донорству. Это связано с несколькими факторами, среди которых: выезд людей за границу, опасения мужчин выходить из дома лишний раз или куда-то выезжать. Плюс — большая нагрузка на тех, кто раньше были донорами, например, военные из воинских частей, работники ГСЧС, или полицейские, которые активно привлекались к донорству — теперь с этим сложнее. Но в этих условиях у нас нет другого выхода: опять же, кровь можно заменить только кровью.

Чем больше мы развиваем направление переливания крови в армии, чем больше переливается крови, тем больше ее дефицит. То есть чем больше мы переливаем крови, тем больше ее нужно. И это очень тревожно. Надо, чтобы люди регулярно донатили кровь и помнили, что она может спасать жизни.

«Оказание помощи — это командная игра»

Подготовка военных медиков — сложная вещь. Западные коллеги чаще всего вообще не понимают, в чем именно заключается проблема. Потому что они привыкли, что ты берешь человека, учишь его быть военным медиком, потом есть какая-то операция в Афганистане, и людей, которые прошли подготовку, отправляют туда. Но в Украине все иначе. Люди, которые работают на стабпункте, могут иметь совершенно разные бэкграунды: от гинекологов, лоров, стоматологов, до тех, кто не практиковали медицину долгое время, но «стали» на медицинскую должность и разбираются заново. То есть у нас нет однородности.

В целом же оказание помощи — это командная игра, где есть разные этапы на пути движения раненого в тыл, на каждом из которых — разные роли. Первый этап — это так называемый point of injury, то есть момент ранения. Это тактическая полевая помощь. Далее идет кейс-эвак, затем мед-эвак, далее догоспитальная помощь, далее — госпитальная помощь. На каждом из этих этапов должны быть люди, которые занимают роли, представляющие определенные профессии. Например, хирург, анестезиолог, операционная медсестра и тому подобное.

Есть разные уровни тактической помощи согласно доктрине TCCC: ASM — все военнослужащие, CLS, CMC, CPP — боевой парамедик. Проблема в том, что американская доктрина была построена, исходя из того, что этап эвакуации — очень короткий. То есть прилетел вертолет, забрал раненого и отвез в госпиталь. Та доктрина не предусматривает того, что сами военнослужащие проводят много времени с ранеными, они должны оказывать помощь, и не только накладывать турникеты, а и менять их вовремя на другие способы контроля кровотечений для того, чтобы в результате это не приводило к потере конечности, на которую наложен турникет.

Когда мы, государство Украина, начали учить их, то учили именно так, как было предусмотрено доктриной, не учитывая все те моменты, которые происходят в украинской реальности. Итак, получается, что теперь мы имеем много случаев, когда раненые бойцы теряют конечности не вследствие самого ранения — то есть это не травматическая ампутация из-за того, что, например, наступил на мину. А из-за того, что турникет не заменили вовремя на другие средства контроля кровотечения, и это привело к отмиранию конечности.

Способность безопасно и быстро эвакуировать раненых — это один из главных вызовов. Использование наземных роботизированных платформ, или дронов — это один из возможных вариантов. Другой вариант — создавать тактические условия для эвакуации: например, дождаться ночи, когда менее вероятно, что враг увидит твои передвижения, и забрать раненых ночью.

Третий вариант — это использовать типичную медицинскую эвакуацию автомобилем, но применять радиоэлектронную борьбу для того, чтобы сажать дроны, которые охотятся на эвакуационные группы. У всего есть свои плюсы и свои недостатки. Но на самом деле лучше всего здесь будет работать комплекс решений.

Сейчас начинают активно применяться дроны на оптоволокне. То есть дрон получает указания от оператора через кабель — очень быстро. Соответственно, он абсолютно резистентен к радиоэлектронной борьбе (РЭБ). Ведь она заключается в том, что ты нарушаешь сигнал между пультом и средством, а здесь нет сигнала, здесь есть провод, который можно только перерезать. Думаю, скорее всего, в определенный момент это будет довольно массовым явлением и сведет РЭБ на нет.

Почему важно привлекать ветеранов

С момента нашего предыдущего интервью, которое вышло на NV в январе 2023-го, количество ветеранов, работающих в организации PULSE, выросло как минимум в пять раз. Сейчас их работает более двух десятков только в медицинском секторе, и которые задействованы как инструкторы. Очень важным является применение ветеранского опыта к подготовке как гражданских рекрутов, так и действующих военных. Ветеран пользуется авторитетом, знает, о чем он говорит, имеет мотивацию. Ветеран склонен искать применение для себя, чтобы быть полезным в дальнейшем.

Мы предлагаем ветеранам работу, и убеждены, что их можно использовать для обучения как внутри страны, так и в союзных государствах. Тот опыт, который имеем сейчас, актуален, релевантен для иностранных государств. В прошлом году мы проводили учения для эстонской армии. Наше военное командование вполне может проводить ротацию и переводить тех, кто имеет боевой опыт, в учебные центры — конечно, при условии, что эти люди будут мотивированы, захотят стать инструкторами.

Так, например, на базе Военной академии в Одессе создали отделение подготовки по тактической медицине: десять человек, штатное расписание, несколько офицеров, несколько сержантов, другие. Там служат участники боевых действий — они тренируют будущих офицеров, и мобилизованных. Мы обеспечили их навыками и имуществом. И это классный пример того, как могло бы быть.

Берите людей из армии, дайте им отдохнуть от боевых действий. Инструкторская работа тяжелая — это не отдых и курорт, но это также и не сидеть в окопе и получать КАБы на голову. Они заслужили: пусть на их места станут новые мобилизованные, которых те подготовят.

Для того, чтобы военная медицина в Украине была на должном уровне, нужны три вещи: люди, процессы, технологии. Процессы — это вопрос, который лежит в компетенции Минобороны в частности.

Людей — не хватает, но их и не будет, если только не взять их из армии, и не показать, что на их место придут другие мобилизованные. Технологии мы используем те, по которым работает НАТО, но должны четко разделять технику и тактику. То есть тактика прилететь на вертолете и эвакуировать раненых в Украине не работает, но техника — как сделать операцию, как остановить внутреннее кровотечение — здесь натовским методам нет равных. Да, у нас никогда не будет достаточных мощностей для проведения собственных исследований, чтобы их догнать, поэтому нам надо брать их наработки. Но — со своей тактикой.