В Театральном музее Бахрушина исследуют последний спектакль Российской Империи

Самый дорогой спектакль Мейерхольда привезли в Москву

Новый проект Бахрушинского Музея приурочили сразу к двум юбилеям: 210 лет со дня рождения Михаила Лермонтова и 150 лет со дня рождения Всеволода Мейерхольда. «Объединяющим» звеном для режиссера и писателя стал «Маскарад» — первая театральная пьеса Лермонтова, которую в Александринском императорском театре поставил Мейерхольд.

Всеволод Эмильевич начал репетировать «Маскарад» за два года до столетия Лермонтова. Премьеру масштабного, по-императорски роскошного спектакля намечали на 1914 год, но состоялась она только 27 февраля 1917-ого — в день, когда всеобщая забастовка рабочих переросла в вооруженное восстание, а в Петрограде прозвучали первые выстрелы Февральской Революции.

Шесть лет напряженных репетиций, около четырех тысяч эскизов от самого известного художника Императорской сцены Александра Головина, бюджет в 300 тысяч царских рублей (или 150 000 тогдашних долларов)...

Мейерхольд работал тщательно и требовательно: от каждого из актеров требовал досконально знать биографию своего персонажа, вместе со сценографом создавал образы для каждого — даже самого мимолетного — посетителя балов и маскарада. Спектакль он, следуя замыслу Лермонтова, разделил на пять картин, которые предваряли пять занавесов. Ткани для костюмов и драпировки сцены подбирал в Европе. По словам сотрудников Бахрушинского Музея, на финальные сцены отпевания Нины Арбениной Мейерхольда вдохновили величественные Помпеи — некогда пылающий вулкан стал одним из символов тлена и метафорой места, где раньше кипели нешуточные страсти.

Первое впечатление от представленных на выставке архивов — восхищение размахом и продуманностью сценического мира. Говорят, что Головин придумывал даже карты для игорного стола. А Мейерхольд очень внимательно следил, чтобы спектакль, расцвеченный пестротой декораций, несся вперед стремительно, будто мазурка. «Маскарад» Мейерхольда, детально описанный в переписках и воспоминаниях, предстал перед зрителями в своем визуальном воплощении. О том, что значил образ Маскарада для Лермонтова и Мейерхольда рассказывает Тамара Тихоновна Бурлакова:

— Мейерхольд идет за Лермонтовым. Маскарад — это форма бала, бал и во времена Лермонтова, и в начале XX века, конечно, был важным элементом культуры дворянского быта. Он не был только развлечением, он был и брачной конторой, и модной школой, и пространством делового общения, ярмаркой невест... Но на балах существовало достаточно жесткая грамматика: владеющий этой грамматикой мог принадлежать к высшему обществу. Маскарад, где человек надевал маску и облачался другой в костюм, стирал демократичную линию этикета в общении и там можно было уже не следовать жесткой грамматике, а можно было интриговать, можно было обращаться друг к другу на «ты». И, естественно, в этом пространстве прекрасном, радостном, веселом могли разворачиваться и драмы, которые, как у Лермонтова, заканчиваются смертью.

Тамара Тихоновна напоминает и о том, что для Мейерхольда и Лермонтова маскарад, как процесс, был схож с игрой — и игра эта была не только актерской:

— Маскарад — это и форма игры, это форма баланса. Прекрасно об этом написал психолог Эрик Берн, который говорил, что в обычной жизни люди не допускают сближения, а в игре- маскараде, в которой стираются сословные и социальные различия, допускает.

На выставке учитывают оба этих настроения: и балы, и игру. Густонаселенный «Маскарад» — прежде всего «драма страстей». Эскизы костюмов, макеты декораций и планы мизансцен сохраняют в себе и чрезмерный азарт, и боевой запал. Вокруг самой пьесы, вокруг постановки Мейерхольда и последующих советских спектаклей все получается очень жгучим.

Эскизов костюмов, макетов декораций и планов мизансцен даже с музейной «дистанции» поражают масштабами (говорят, что столько эскизов Александра Головина в одном месте показывают нечасто) и чередой сменяющихся лиц, каждое из которых — продумано и прописано режиссером.

Кроме Мейерхольда в Бахрушинском музее вспоминают и другие значимые постановки этой пьесы: 21 июня 1941 года на сцене Театра Вахтангова представили свой «Маскарад» Режиссер Андрей Тутышкин пригласил на роль художника по костюмам ленинградца Георгия Мосеева. В 1950-ом свою версию спектакля на сцене театра Моссовета представил легендарный Юрий Завадский. В Малом Театре «Маскарад» показали в 1962 году: сценографией занимался Энар Стенберг — сын Георгия Стенберга — одного из самых известных художников-соавторов Александра Таирова.

О культуре лермонтовских балов напоминают и овеществленные экспонаты. Символика бала весьма многообразна: частью «грамматики» становятся маски, сумочки, шарфы, веера. Один из экспонатов — ридикюль Алисы Коонен.

«Мостик» к современному театру проводят через спектакль Валерия Фокина «Маскарад. Воспоминания будущего», премьера которого состоялась в 2014 году. Из Александринского театра на выставку привезли два костюма, один из которых принадлежит Звездичу.

Сотрудники Бахрушинского Музея подчеркивают, что «Маскарад» — пьеса довольно мистическая: якобы она предваряет ключевые исторические перемены. Впрочем, увидеть «Маскарад» таким, как его представили на выставке — это тоже своего рода потрясение.