Дно художника. Как выживает культурное подполье в Петербурге

В октябре в Санкт-Петербурге откроется большая выставка «Виктор Цой. Легенда». Легендарный музыкант был одним из главных представителей андеграунда в условиях советской цензуры. Теперь, в условиях цензуры российской, арт-андерграунд снова скрыт от широкой публики и живет в закрытых чатах и сообществах, а его деятели собираются в коммуналках, заброшках и лесах. Попасть в эту среду можно только через знакомство с ее непосредственными участниками. Корреспондент The Insider рассказывает, как устроена андеграундная творческая среда в Санкт-Петербурге, как ее участники, несмотря на риски, продолжают устраивать подпольные выставки и мероприятия и почему война не смогла окончательно убить протестное искусство.

Все имена изменены по просьбе героев

Параллельная культура 

1 декабря 1952 года (еще при Сталине) в университетских аудиториях Ленинградского университета студенты Михаил Красильников и Юрий Михайлов устроили славянофильский хэппенинг, пародировавший официальную «борьбу с космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом». Так началась история «филологической школы» — объединения студентов филфака — и ленинградской «Второй культуры». Движение повлияло на всю российскую культуру, его продолжали десятки ключевых фигур — например, поэт Иосиф Бродский, музыканты Виктор Цой и Борис Гребенщиков или диссидент Юлий Рыбаков. 

Современное петербургское арт-подполье наследует «Второй культуре» если не идейно, то как минимум в методах: как при советском режиме, это сообщество остается закрытым для посторонних. Известность может быть опасной: к 2024 году практически у каждого причастного к альтернативному искусству появились знакомые, к которым приходили с обыском, задерживали или отправляли в колонию за их политические убеждения. 

«Атмосфера полусекретности для петербургского андеграунда не нова, более того, нынешнее культурное подполье является даже в плане персоналий продолжением подполья советского. Кратким периодом открытости „Второй культуры” можно считать лишь первую половину 1990-х, уже к 1997 году терпимость властей к проявлениям неофициального образа жизни оказалась весьма ограниченной», — отмечает культуролог Асия. 

Самая громкая из подобных историй — это арест и последовавший спустя почти два с половиной года обмен художницы Александры Скочиленко, которую приговорили к 7 годам колонии по «закону о фейках». Другого деятеля петербургского андеграунда, активиста «Партии мертвых» Максима Евстропова, покинувшего Россию с началом полномасштабной войны в Украине, заочно арестовали по делу об оскорблении чувств верующих. По этому же делу проходили обыски и у знакомых Евстропова — участников объединения «Что делать?» Дмитрия Виленского и Ольги Цапли. Позже они также уехали из России. Силовики оказывают давление на художников и их проекты по всей стране, поэтому неудивительно, что существующие инициативы предпочитают не афишировать свою деятельность. Но она продолжается.

Кухни и расселенные коммуналки

Корреспонденту The Insider удалось попасть в одно из подпольных петербургских культурных пространств после долгих и непростых переговоров. Переписку с его создателями вели в защищенном мессенджере Tox. Наконец организаторы прислали адрес и время начала мероприятия, но попросили не фотографировать и не снимать видео на месте. В помещении находились 20–25 человек разных возрастов, от совсем юного до пожилого. Одни слушали лекцию об эксплуатации Китаем природных ресурсов Таджикистана, другие создавали памятки по помощи экоактивистам. На кухне готовили кекс. Продавались мерч и самиздат. Звуковая аппаратура и афиши мероприятий давали понять, что подобные события тут проходят регулярно.

По словам организаторов, недавно в одно из похожих мест пришли сотрудники ФСБ, а до этого в соседнем здании якобы разместили прослушивающую аппаратуру, которая считывала происходящее в расселенной коммуналке через колебания оконных стекол. Другое место встреч выживало благодаря хитрости его организаторов: они раздобыли членские билеты одного из союзов отставных силовиков и получили принадлежащее их клубу помещение в полузаброшенном здании. Позже сообщество распалось из-за разницы во взглядах участников — часть эмигрировала, другая ушла в менее политизированные инициативы.

Художники раздобыли членские билеты одного из союзов отставных силовиков и получили помещение

Дальнейшие знакомства с деятелями арт-андеграунда привели на закрытую выставку антивоенных художников, которая проходила в одной из петербургских квартир. Авторы выставки выходили на уличные акции, их задерживали, приходили к ним с обыском. У каждого из художников своя история, но они сходятся в своем апокалиптическом видении современной России. Среди их работ и карикатуры на Путина, Сталина и патриарха Кирилла в образе неандертальцев, и изображения ангелов рядом с грозными представителями власти. Много черного и красного цвета, религиозной символики, жестких контрастов и резких линий. Как говорят организаторы, эти художники чувствуют себя маргиналами, но не писать не могут.

«Мне важно высказывать несогласие даже в узком кругу и быть с теми, кто понимает, — говорит один из молодых авторов на выставке. — Это крик души, борьба, бессилие. Я хочу делать политическое искусство, потому что личное сейчас даже и не получается».

«Я хочу делать политическое искусство, потому что личное сейчас даже и не получается»

Одна из художниц изобразила на пленке мертвых молодых солдат и разместила работу на полу, чтобы зрителю приходилось «идти по трупам». Она прошла через задержание дочери и обыски, очень беспокоится о безопасности и следит, чтобы каждый был ответственен за тех, кого приводит в пространство. «Только сарафанное радио, потому что никто из нас не хочет в тюрьму. Когда смотрю странички людей, которые хотят прийти, не пускаю подозрительные полупустые аккаунты», — говорит она. И добавляет, что в России для художников, писателей и музыкантов начался партизанский период. Это сообщество регулярно собирается, что работает, по словам организаторов, терапевтически. «Иногда гостей выставки передергивает, иногда они плачут», — говорит художница.

Искусство андеграундной улицы

35-летний уличный художник Илья считает себя старожилом в стрит-арт-тусовке. В начале 2010-х он вместе с друзьями «бомбил» (рисовал граффити) в метро, в заброшках и создавал городские споты — места, где стрит-арт-художники собираются порисовать. Многие из той компании вышли со своим творчеством на уровень галерей и выставок, заработали имя в Европе и с началом войны уехали. Но граффитчиков в Петербурге не стало меньше. Илья считает, что «война ни на что не влияет, влияет только жажда самовыражения»:

«Есть сильная цензура, которая меняет практики и жизнь, но ребята не пропадут. Растет новое поколение, и оно будет выражаться. Молодых ребят много, сфера хорошо развивается. Упадка нет. Кто-то из старых интегрируется в городскую среду, создавая открытые пространства. Кто-то ведет более подпольную деятельность в своих мастерских и неофициальных галереях».

Илья показывает анонсы мероприятий: субботник под техно на заброшенном заводе, арт-сходка в Таврическом саду, концерты юных вокалисток.

Одна из выставок, которые рекомендовал художник, — «Без движения». Это презентация коллекции стрит-фотографа, который много лет снимает Петербург. Мероприятие проходило в фотолаборатории за магазином с пленкой. Небольшие снимки были наклеены на стены, без рамок и дополнительного оформления. На них — знаменитая Думская улица, где подвыпившие тусовщики залезают на крыши автомобилей, пьяные военные на городских праздниках, бездомные и мигранты-уборщики, ленинградские бабушки в пальто кислотных цветов. 

Иногда такие выставки заканчиваются приездом полиции и задержанием зрителей или художников. «Недавно на одно из открытий по жалобе на шум приехала полиция. Полицейские вошли в помещение, увидели развешанные по залу работы и пригрозили забрать их на экспертизу. Организатора задержали, а помещение опечатали. Позже удалось вскрыть печати и снять работы, а отпущенный из полиции организатор залег на дно», — рассказывает Илья. 

Иногда выставки кончаются приездом полиции и задержанием зрителей или художников

Уход в леса

Уходя от городской среды, чреватой столкновениями с силовиками, художественные активисты проводят мероприятия в лесах под Петербургом. В ленте Instagram корреспонденту The Insider попадается афиша выставки на природе «Насквозь». Аккаунт создан за несколько дней до выставки, в нем всего 95 подписчиков. Мероприятие не настолько секретно, как те, что проводятся в черте города, но и добраться до него непросто. Подписавшись на аккаунт «Насквозь» и сделав репост, можно получить от организаторов сообщение с точными координатами и фотографиями дороги.

Событие происходит в пятничный вечер. Приходится долго идти вглубь леса. По пути встречаются другие посетители мероприятия, экипированные палатками и пенками. Дорога приводит к берегу залива, где стоят палатки организаторов, там же достраивают сцену для музыкантов. Выставка почти готова: она расположилась прямо на длинной стрелке, уходящей далеко в залив. По обе стороны косы — работы художников.

Дарья — одна из организаторов, ей 22 года, она студентка художественного вуза и делает подобное мероприятие впервые. Рассказывает, что познакомилась с соорганизатором Мишей на одной из выставок весной. Миша оказался опытным деятелем контркультуры, много лет прожил в Швеции и в прошлом году вернулся в Россию, чтобы участвовать в независимом арт-движении. Художников собирали через сарафанное радио. В основном брали живопись и графику. 

На вопрос, зачем ей все это, Дарья ответила, что молодежи просто негде тусоваться, поэтому она последовала старому панковскому девизу DIY — do it yourself, «сделай сам» — и организовала свою выставку. Ответственность за тусовки всегда ложится на плечи организаторов, и не все ее выдерживают. Михаил, например, снова уехал из России уже через месяц после мероприятия.

Война и андеграунд

Светлана, которая много лет организовывала в Петербурге андеграундные мероприятия и продвигала локальных музыкантов, после начала войны решила отойти от активной деятельности и оценивает ситуацию как «очень сложную для публичной жизни и шоу-бизнеса»: последней ее попыткой сделать что-то публично стал иммерсивный фестиваль в заброшенном дворце культуры. Это было в мае 2023 года, когда страх мобилизации уже спал, кто-то начал возвращаться в Россию, люди снова стали активно ходить на мероприятия. Светлана расчищала гулкие залы ДК, оформляла их и проводила электричество. Но за два дня до официального начала фестиваля собственник площадки запретил его проводить. Просочилась информация, что на фестиваль якобы придут полицейские, что они могут создать владельцу здания серьезные проблемы и что нужно все закрывать. 

На отток аудитории в связи с началом войны жалуется и организатор тематических рейвов Алексей. По его словам, из-за массового отъезда публики его команде пришлось закрыть свой клуб: 

«Нам надо было держать клуб, платить аренду. Нам 20 лет, мы дилетанты, мы сами чувствуем вину за то, что делаем увеселительные мероприятия, когда умирают люди на войне. Люди массово уезжали, испытывали тревожность, апатию, страх. На ивенты ходило очень мало людей».

Но даже теряя привычные места для своей деятельности, многие представители андеграунда остаются верными контркультуре. Команда Алексея перешла на формат «поп-ап рейвов» — вечеринки каждый раз проходят на разных площадках: в театре, скейтпарке, бункере и даже в историческом здании бывшей Сберкассы на Фонтанке. Вечеринка в Сберкассе привела к скандалу с градозащитниками, однако принесла организаторам известность в андеграундных кругах. «Нам удалось подсобрать коммьюнити и расширить его, и вот сейчас у нас почти так же, как в 2021 году, много прикольных людей на мероприятиях», — говорит Алексей. 

«Петербургская культура живет как культура независимого полиса, до некоторой степени дистанцированная от общей ситуации в стране и отделяющая себя от прямой политизации, — объясняет культуролог Асия. — Тем не менее политичность является общим фоном ее жизни. Идея, стоящая за петербургским андеграундом, — не революционная смена власти, а такое изменение городского образа жизни, при котором ценности, транслируемые из Москвы, потеряют свой смысл для абсолютного большинства горожан, в том числе для чиновников и силовиков».